БЕГ В МОЕЙ ЖИЗНИ
В начале первого курса мединститута на физкультуре нам предложили пробежать три круга по стадиону. От подобного предложения многие пришли в шоковое состояние, но отказаться не было никакой возможности.
И вот уже на первом круге кавалькада подневольных бегунов растянулась метров на 200. И дальше она только удлинялась. В конце третьего круга первые догнали последних, которые домучивали лишь второй круг. Как ни удивительно, я в том забеге пришёл третьим.
Так началась история моего бега, продолжавшаяся четыре с лишним десятилетия.
Уже через несколько месяцев после того забега, темным декабрьским вечером, я в одиночку пробежал по заснеженному стадиону в Лужниках 25 кругов (10 километров), что опять привело меня в несколько потрясённое состояние.
Потом на протяжении 10 лет я периодически, а вернее сказать эпизодически - несколько раз в год, - совершал подобные подвиги, уже твёрдо зная, что могу пробежать от 8 до 15 километров.
Но где-то годам к 27 жизнь моя закрутилась тугой спиралью, так что стало, вроде, не до бега. А спираль закручивалась все туже и туже, и к своему 30-летнему юбилею я подошёл уже с постоянными болями в области сердца и желудка. Оставалось лечь в больницу и подводить скудные итоги несостоявшейся жизни.
И тогда я опять вспомнил про бег. И заставил себя сделать его регулярным. Каждую неделю я стал совершать одну большую пробежку и три-четыре маленькие. К 34 годам протяжённость субботнего (или воскресного) бега увеличилась с первоначальных 13 км до красивой круглой величины - 20 км. И потом до 50 лет эта цифра являлась для меня неизменной и обязательной нормой завершения каждой недели. А в рабочие дни я рано утром пробегал примерно 3 километра. В год, таким образом, набегало (точнее, я набегал) 1500 км.
Пару раз мне удалось преодолеть марафонскую дистанцию - 42 км 250 м. Оба раза - в возрасте 35 лет и оба раза - по стадиону (105 с половиной кругов). И свои "двадцатки" я обычно бегал тоже по стадиону: 25 кругов - в одну сторону и еще 25 кругов - в обратную.
Нельзя сказать, что я испытывал от самого бега какое-то удовольствие. Нет, как правило, я бежал не неспешной трусцой, а почти на пределе сил. Моя "крейсерская" скорость составляла 12 км в час (1 км - за 5 минут); причем, тщательно контролируя процесс, я старался поддерживать эту скорость на протяжении всей дистанции. Таким образом, на 20 км у меня уходило ровно 100 минут - т.е. 1 час 40 мин.
Конечно, для спортсмена-стайера указанная скорость - не скорость, а черепашье передвижение. Но для непрофессионала это совсем неплохо. И давалось, повторяю, ценой постоянного, почти предельного, напряжения. Хотя я старался бежать внешне легко и красиво, все это было очень непросто . Тем радостней, тем ценнее оказывался момент завершения бега. Ощущение колоссального облегчения и удовлетворение от сознания, что я опять сделал это!
И не было в те годы практически никакого обстоятельства, которое отменило бы мой 20-километровый бег. Летняя жара, морозы за минус тридцать, дождь и даже гроза, осенняя распутица и весенний гололёд - в любом случае я выходил из дома в кедах и преодолевал свои положенные 20 км.
Однажды я всю ночь набирал на компьютере очередную книгу. А утром, так и ни минуты не поспав, в положенное время вышел на стадион. Другой раз пошёл преодолевать все те же 20 км после суточного голодания. Конечно, все это значительно затрудняло и без того непростое испытание, но,,,, Должен - значит, должен.
Каким было мое здоровье в те годы? Первые несколько лет мне казалось, что я тащу себя за сердце. А потом я как-то забыл о сердце: оно перестало напоминать о себе. В 40-45 лет я выглядел значительно моложе своего возраста и был гораздо выносливей многих своих сверстников.
Я так и говорил в Люберцах типографским тетям, когда печатал там "Аналитическую биохимию" и несколько дней просидел в типографии, так сказать, от и до, исправляя оригинал-макет:
- Я вынослив, словно лошадь; так что разве это нагрузка для меня?!
Было сие в июне 1996 года, а уже в июле-августе я стал замечать непонятные явления во время бега. Где-то после 10-го километра правая нога переставала послушно ложиться на полную подошву и начинала биться о дорогу лишь пальцами. Требовалось остановиться и немного подождать, чтобы нога вновь вернулась в подобающее состояние.
Потом эти остановки стали чаще и продолжительней. И, наконец, после пяти лет отчаянной борьбы мне пришлось уступить: по достижении 50-летнего возраста я стал выходить на дорожку стадиона уже не в твёрдом намерении пробежать 20 километров, а лишь для того, чтобы проковылять хотя бы десяток-другой кругов.
Но это уже другая история, о которой я расскажу в следующий раз.
Сейчас же хочу как-то подытожить роль бега в моей жизни.
Конечно, знатоки скажут, что я бегал не так - и больше навредил себе, чем помог. Да и вообще зачем было бегать: гораздо полезнее ходить! Со всем согласен. Почти.
За одним небольшим исключением. - Тот человек, который бы поступал в отношении своего здоровья столь осторожно и благоразумно, был бы уже не я. Потому что мой фанатичный, по мнению осторожных и благоразумных людей, бег был необходимым условием такого же фанатичного отношения к делам, которыми я занимался тогда, считая их главными делами своей жизни.
