Не секрет, что профессия оказывает влияние на человека. Произнеси слово «военный» или «полицейский» (нет, лучше «милиционер») — и образ перед нами. Мы слышим, как он говорит, видим, как он двигается…
Или врачи, например. Начинающие — все сплошь спасители человечества. И этим очень гордятся. (Нередко не без основания, потому что и правда спасают людей.) И если какой-нибудь военный или полицейский (да хотя бы и милиционер) отнесётся к ним без должного пиетета (например, в военкомате или в «участке»), врач пускается в обиды: «Попади он ко мне в реанимацию…» (думает он, а потом громко произносит это… где-нибудь в безопасном месте).
Серёга Лопушков ещё в мединституте много из себя воображал. А когда учился в субординатуре по акушерству и гинекологии, вообще возомнил о себе чёрт те что, решил, что он опытный доктор, и стал вести себя излишне самоуверенно — так, словно позади долгий трудовой путь. Оперировали, дескать, всяких... А это столица, тут недолго и впросак попасть.
Начинает Лопушков обход в палатах. С больными разговаривает снисходительно, раздражённо морщится. (Даже не интерн - субординатор!) Делает пациенткам замечания по малейшему пустяку. Многозначительно усмехается в ответ на самый простой вопрос. Словом, светило! академик!
Подходит Лопушков к очередной койке, долго отчитывает родильницу за отсутствие порядка на тумбочке, вскользь проходится по поводу того, что ребёнок пациентки «какой-то очень уж смуглый» («понаблюдаем за билирубином»). Потом спрашивает:
— Слушайте, женщина, мне очень знакомо ваше лицо. Вы у меня раньше не лежали?
— Нет, не лежала.
— Не может быть! — заявляет он. — Полгода назад я лечил вас от токсикоза. Разве нет? Очень лицо мне ваше знакомо. Где я мог вас видеть?
Женщина вздыхает и говорит:
— В телевизоре. Я — певица В-ская...
(Из книги «Записки на “Выписках”»)
С годами врач становится проще… Во всяком случае, мне так кажется. Не знаю, то ли многочисленные просчеты, разочарования и ошибки сказываются, то ли врачебная профессия неизбежно взращивает в лекаре философский подход к жизни, но со временем доктор относится к себе и к людям ироничнее, терпимее, добрее, что ли.
Доктор Ладушкин делает обход в палате. Беременная Лопухова требует выписать её немедленно.
— Как же я вас выпишу? — возражает Ладушкин. — У вас тридцать девять недель. Скоро вам рожать.
— Ого, ещё целая неделя! Я больше здесь не выдержу.
— А что такое?
— Скучно. Сплю я плохо, матрац жёсткий, тонкий, пружины кровати отдавили бока.
— Возьмите ещё один матрац, будет мягче.
— Всё равно не могу заснуть, — продолжает Лопухова. — Здесь по ночам все храпят.
— Спите днём.
— А днём санитарки гремят вёдрами и кричат в коридоре.
— Но вам ведь скоро рожать! Нужно подготовиться к родам.
— Я, кажется, не рожу здесь никогда! — в отчаянии восклицает Лопухова.
Ладушкин долго молчит, думает.
— Ясно, — говорит, наконец, он. — В неволе вы не размножаетесь.
(Из книги «Записки на “Выписках”»)
Вот удивительно: начал я этот разговор только для того, чтобы показать, как профессия редактора медицинской литературы сказывается на характере самого редактора, а вырулил на врачей, военных, полицейских… Вернемся в намеченную колею.
Когда в одной рукописи по гастроэнтерологии я прочитал, что при такой-то патологии больным «рекомендуются кашЫ», я чуть со стула не упал. Потом вынужден был с горечью констатировать, что я зануда. Раньше таким не был. Вот оно вредное влияние нашего ремесла.
Смотрю футбол. Комментатор говорит:
— В центре поля столкнулись капитан команды … (такой-то) и капитан другой команды … (такой-то). В общем, у нас — как у Жюль Верна: два капитана.
Мне бы пропустить мимо ушей, а я не вовремя вспомнил, что «Два капитана» В. Каверин написал…
Транслируют матчи из Греции. Комментатор выдает такое:
— Аркадий Райкин говорил, что в Греции всё есть, а вот мы видим, что хорошего поля в Греции нет.
Может быть я ошибаюсь, но чеховский водевиль «Свадьба» в «наше время» знали на память все!
Жигалов (Дымбе). А тигры у вас в Греции есть?
Дымба. Есть.
Жигалов. А львы?
Дымба. И львы есть. Это в России ницего нету, а в Греции всё есть. Там у меня и отец, и дядя, и братья, а тут ницего нету.
Жигалов. Гм... А кашалоты в Греции есть?
Дымба. Всё есть.
Так что это Чехов сказал, а не Аркадий Райкин.
Да что там футбольные комментаторы — они в прямом эфире работают, это экстремальные условия, могут и оговориться. Но вот, например, выступает на телевидении режиссёр. Он заявляет:
— Мы отошли от классической трактовки образа. Мы изменили главного героя до неузнаваемости, перевернули его на 360 градусов…
В «наше время» любой школьник знал, что при повороте на 360 градусов тело возвращается в первоначальное положение, так что это и не поворот вовсе…
Главное, что бесит: ты отдыхаешь, смотришь телевизор — но всё равно замечаешь это, всё равно вроде как работаешь. И то и дело, чтобы не забыть, записываешь новый перл в свою записную книжку.
Редактор медицинской литературы Петров засиделся допоздна за чужой рукописью по проктологии. Ночью решил сделать перерыв, выпить чаю. Пока закипала вода, Петров включил телевизор. В научно-познавательной телепередаче выступал лингвист, рассказывал об особенностях современного русского языка. Колдуя над заваркой, Петров краем уха уловил лишь обрывок фразы:
— …тема дефекации…
«Странно, — подумал Петров, — лингвист, а затронул тему дефекации…»
Но позже до него дошло, что лингвист сказал другое: «Те модификации…»
(Из книги «Записки на “Выписках”»)
