Москвичи часто проходят мимо этого дома: ул. Кузнецкий мост, 20/6/9 (угол с ул. Рождественкой). Доходный дом Торлецкого—Захарьина. Во ДВОРЕ дома — вход в метро «Кузнецкий мост». Арка со двора выводит на ул. Рождественку и на Кузнецкий мост.
С XVII века здесь был участок стольника, воеводы, царского окольничего Н.С. Собакина: трехэтажные палаты, небольшая церковь. Именно на этом углу было подворье Евфимьева монастыря. А по соседству стоял дом Салтычихи (Салтыковой Д.Н.), которая замучила много своих крепостных и получила пожизненный срок.
Но это всё присказка. Вот так случайно купишь книгу, почитаешь мемуары неизвестного тебе купца (а до того он был актёром, а после того… священником!) Иоганна-Амвросия Розенштрауха (из немцев), и по-другому будешь смотреть на эти стены. (Розенштраух И.-А. «Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля», М.: НЛО, 2015, 296 с., вклейка с ч/б иллюстрациями. Тираж 1000 шт.)
В начале XIX века дом принадлежал Г.А. Демидову (из питерских) и назывался «демидовским». Здесь арендовал квартиру и магазин приезжий немец Розенштраух в 1811 г., продавал «модные товары»: ткани, чернила, шляпки, галантерею. И тут в Москву вошёл Наполеон. Розенштраух заметался, стал прятать товар. Потом понял, что сможет выжить только тогда, когда в его доме поселятся французские высшие чины.
В Москве убивали иностранцев. Мародёрствовали и русские, и французы (нечего было есть, да и золото искали в брошенных домах). В Москве воняло трупами, мертвые тела лежали и на Кузнецком мосту, но дальше, не здесь, ближе к Тверской (за Неглинной). Москва горела, но тоже не здесь. А что же здесь, на углу с Рождественкой? Здесь надо было следить, чтобы не прилетело во двор что-нибудь горящее.
На рис.: 1) Маршал Луи Александр Бертье. 2) Пожар в Москве 1812 года.
Розенштраух предложил французам поселиться в его комнатах, а сам ютился поблизости, обслуживал «гостей». Это были несколько адъютантов маршала Бертье, который поселился чуть поближе к Тверской (Кузнецкий мост, 7, сегодня это — напротив ЦУМа, возле Петровки). Но вернёмся в дом, где поселились его адъютанты. По ночам они все вместе отбивались от мародёров, которые нагло лезли в окна.
«Тысячи солдат всех родов оружия и почти столько же простых людей в русской одежде были заняты опустошением открытых лавок и взламыванием с тем же намерением лавок еще запертых. Всё притом шло мирно и полюбовно, хотя обе нации не понимали языка друг друга. Каждый брал, что ему нравилось, никто не мешал другому, потому что хватало на всех. Лишь часто кто-нибудь бросал на землю связку прежде схваченного, найдя в другой лавке что-то, что ему больше нравилось или казалось более нужным. Брошенное тотчас поднимал другой, уносил с собой или потом менял на что-то лучшее. Все зрелище напоминало фуршет, на котором каждый из приглашенных гостей выбирает то, что ему по вкусу. В открытых лавках, где обычно продавалось варенье, мародеры по очереди хватали его без всякой брезгливости грязными руками».
Ежедневно возле задней калитки двора (сада) в середине дня проезжал в Кремль Наполеон, но Розенштраух принципиально не ходил на него посмотреть. Адъютанты обижались.
«Засветло нечего было опасаться, что меня потревожат в моём жилище, — писал Розенштраух. — Надпись на воротах, много прислуги и солдат, которые всегда были во дворе, отпугивали мародеров. Но не было почти ни одной ночи, чтобы в мою комнату не вламывался целый рой мародёров через окна, которые были на первом этаже дома. Без неустанной помощи доброго полковника Кутейля, чья спальня находилась ровно над моей, я не избежал бы по меньшей мере многочисленных побоев».
Однажды за Розенштрауха заступилась красивая русская проститутка, которая «была отнюдь не образцом добродетели», «пользовалась не самой лучшей репутацией». Она жила с французским генералом в доме напротив и козыряла именем этого генерала. А дело было так. Французский «комиссар» вознамерился ограбить Розенштрауха от имени Наполеона: отобрать большую упаковку чернил. Когда продавец заикнулся о деньгах, француз чрезвычайно рассердился.
«…я уже хотел смириться с моей потерей и подумал, что лучше отдать задаром 100 пузырьков чернил, — пишет Розенштраух. — Но тут против комиссара с героическим самообладанием вступилась моя присутствовавшая соседка и повелительно сказала: “Или вы заплатите за чернила, или не смейте трогать короб!” Вежливый француз осведомился: “Кто вы, мадам?” Та отвечала, как будто это делало ей величайшую честь: “Я любовница генерала, который живет напротив, и прямо сейчас выглядывает из окна. Я тотчас позову его, чтобы он объяснил вам — позор для великого императора, если его дворцовые комиссары грабят от его имени. То, что он вынужден позволить своим солдатам, великий Наполеон, конечно, не попустит делать для себя своим дворцовым комиссарам”. Комиссар поклонился, вынул кошелек, положил 5 пол-40 франковых монет, приказал взять короб, вежливо откланялся и ушел».
Короче говоря, всё это Розенштраух описал в своих интересных мемуарах, которые обнаружились в архиве Исторического музея только в 2002 году! Нашли, расшифровали, теперь опубликовали с огромным предварительным очерком А. Мартина «Жизнь и странствия И.-А. Розенштрауха» (занимают в книге 160 страниц). Опубликован здесь и первоисточник мемуаров на немецком языке.
На рис.: Мемуары И.-А. Розенштрауха
Что еще было здесь в разное время: книжная лавка Августа Семена, крупнейшего русского издателя первой половины XIX века (сюда заходил Пушкин); магазин Ивана Готье (описан в «Анне Карениной»). В доме Демидова был открыт универсальный магазин под вывеской «Мадам Бутлер», французская библиотека, салон по продаже скульптурных изделий И. Вилуана, квартира критика Д. Писарева, издательство «Недра» (куда часто заходил М. Булгаков), государственная капелла П. Чеснокова, издательство «Радиотехника»… В 1920 году здесь дважды выступал В.И. Ленин.
Нынешнее здание построили к 1853 году, владения принадлежали уже купцу 1-й гильдии А.Л. Торлецкому. Авторство проекта приписывают архитектору К.А. Тону, автору Большого Кремлевского дворца и Храма Христа Спасителя.
При Торлецких в их доходном доме размещались магазин А.И. Глазунова по торговле переводными книгами; чайные магазины Поповых и Н. Корещенко; «Московский магазин» О.И. Ливенштейна, где продавалась дамская одежда.
С середины девятнадцатого века здесь появились магазин по продаже стальных предметов купца Смирнова, «Кузнецкая аптека» провизора М. Гефтера, пансион Бартоле по подготовке желающих для поступления в гимназию.
В 1888 году этот дом купил у Торлецкого знаменитый терапевт Григорий Антонович Захарьин.
Из писем А.П. Чехова: «В русской медицине Боткин то же самое, что Тургенев в литературе», «Захарьина я уподобляю Толстому — по таланту…».
Из тех же писем Чехова — интересный совет от Захарьина: «От толщины и большого живота у меня имеется прекрасное средство, преподанное мне Захарьиным. […] Средство это заключается в так называемой «молочной диете», при которой страждущий в течение 2-х недель не ест ничего, а чувство голода утоляет полустаканами молока. […] Средство, повторяю, блестящее по результатам. Могущий вместить да вместит».
На рис.: 1) Кузнецкий мост, 1850-е. Рис. О Деруа. 2) Г.А. Захарьин
При Г.А. Захарьине в доме открылись ТД «К. Мейер и Ко», магазин швейных машинок «Зингер», книжные лавки Тихомирова и Челягина, музыкальный магазин Циммермана (незадолго до смерти здесь побывал Лев Толстой и прослушал записанную на аппарате «Миньон» фортепьянную музыку). Кстати, Л.Н. Толстой доверял только доктору Захарьину, обращался к нему при всех своих недугах.
О Захарьине ходили легенды… «Перестаньте ездить по Ильинке», — посоветовал однажды он своему пациенту. Тот сменил маршрут — и простуды прекратились. Доктор помнил, что на Ильинке много церквей, и догадался, что набожный купец снимает шапку перед каждой. А на улице был мороз. Дедукция, всё просто.
Поговаривали, что он очень жадный и требовал большие гонорары. Но вот из письма А.П. Чехова к А.С. Суворину: «Насчет головной боли. Не пожелаете ли Вы посоветоваться в Москве с Захарьиным. Он возьмёт с Вас сто рублей, но Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что Вы проживёте лишних 20–30 лет».
Захарьин создал свой анамнестический метод исследования больных. Он не признавал врачей, которые начинали лечение, ориентируясь только на «анализы». Во время осмотра больного из комнат выносили клетки с птицами и останавливали маятники часов. Зачем? Чтобы не шумели! Зато Захарьин слышал стетоскопом то, чего не слышали его коллеги.
«Победоносно спорить с недугами масс может только гигиена», — писал Захарьин. А болезни, считал он, есть следствие неблагоприятных условий жизни. Кажется, что может быть проще? Это же как дважды два… Но всегда, в любые времена, приходится напоминать тем, кому следует это помнить, о важности чистоты, ходьбы, физических упражнений, свежего воздуха, правильного питания…
Или вот ещё: Захарьин никогда не выезжал к больным по приглашениям их родственников или самих больных. Он выезжал по приглашению ДОКТОРОВ, которые лечили этих больных: соблюдал этикет…
Очевидно, что это не единственный дом знаменитого доктора. Известно, что в 1863 году он купил дом на Проспекте Мира, 20 и прожил там до самой своей смерти в 1897 году. Там, в кабинете, он писал свои лекции и книги, потом многократно переиздававшиеся. И оттуда же ежедневно отправлялся к больным.
Остаётся только выяснить: если Г.А. Захарьин жил на Проспекте Мира, то зачем он в 1888 году купил знаменитый дом у Торлецкого на Кузнецком мосту?
