Аднан Султанович Юнусов – доктор медицинских наук, профессор, руководитель отдела детской ЛОР-патологии ФБГУ «Научно-клинический центр оториноларингологии ФМБА России», заслуженный врач Российской Федерации, главный детский оториноларинголог Минздрава РФ, Заслуженный деятель науки РФ.

Редко рабочий день Аднана Султановича проходит без операции. Главный детский ЛОР-врач страны уже по пути на работу продумывает сценарий своих действий, разбирает всевозможные варианты развития ситуаций: от самого очевидного до непредвиденно сложного. Самых тяжелых, порой, казалось бы, безнадежных маленьких пациентов привозят к нему со всей страны, и свои надежды на их выздоровление родители возлагают именно на Аднана Султановича: он — авторитет в лечении детских ЛОР-патологий. На протяжении более чем трех десятилетий врачебной деятельности профессор ищет новые и более эффективные методы лечения.

Он является автором более 320 научных работ, 17 патентов на изобретение, руководства по детской оториноларингологии (в соавторстве), монографии, пяти методических разработок, посвященных профилактике и лечению заболеваний ЛОР-органов как у детей, так и у взрослых. Ежедневные обходы в отделении, научно-практические конференции, операции, консультации больных, разбор сложных клинических случаев — жизнь доктора Юнусова наполнена работой.

А ещё он – необыкновенно колоритная личность. Разговор с ним напоминает театр одного актёра: он рассказывает о своих маленьких пациентах, о том, как удалось собрать челюсть мальчишке почти из ничего или «скроить» новую носовую перегородку, как о своих собственных детях – эмоционально, с любовью и великим беспокойством. Хочется слушать его часами.

– Аднан Султанович, почему именно детская оториноларингология стала вашей специальностью?

– Я этим счастлив и этому рад, потому что обожаю свою работу и люблю детей. Запах детский ни с чем не сравнить. Это совершенно удивительный мир. Благодаря Всевышнему мы занимаемся этим благородным делом, выполняем свой долг перед людьми. От хорошей жизни, мы понимаем, никто к нам не приходит.

Например, вопросы септопластики – у детей и у взрослых это совершенно разные вещи. Если мы говорим о септопластике у взрослого, то речь идет о качественном улучшении его жизни. А когда мы говорим о создании условий для свободного носового дыхания ребенка, то речь о формировании его правильного психофизического развития. То есть, это всегда больше чем операция – это его будущее, его жизнь.

– Видимо, потому, что при неправильном дыхании страдают внутренние органы?

– Всё страдает. В первую очередь, происходит кислородное голодание – а значит, страдает сердце, головной мозг, все жизненно важные органы. Всё это сказывается на психофизическом развитии ребенка.

– Каковы причины этих заболеваний?

– Более 48% случаев имеют посттравматическую этиологию. Различные травмы, падения с высоты, врожденные травмы. Когда, например, случаются так называемые быстрые роды, и плод проходит через родовые пути, может произойти травма. А есть так называемые приобретенные пороки развития – компрессионные деформации за счет каких-то новообразований, которые смещают перегородку в ту или иную сторону. Но, какими бы они ни были, мы должны оперировать таких детей.

– Как можно раньше?

– Как можно раньше. Мы не являемся сторонниками выжидательной тактики лечения. Мы авторы новой концепции в детской оториноларингологии, согласно которой показаны операции на перегородке детей у раннего возраста. То есть, в любом возрасте мы оперируем, если есть показания.

– А какие показания?

– Отсутствие носового дыхания, в первую очередь. Но только нужно соблюдать одно условие. Не должно быть в детской практике резекционных операций. Более ста лет считалось, что детей в раннем возрасте оперировать нельзя. Почему? Потому, что боялись, что будет отставание роста и развития лицевого скелета, что будут выраженные диспропорции. Но это всё оказалось не так, если нет резекционных операций. Должна быть настоящая септопластика. Если дело касается носа, то риносептопластика.

– Но, наверное, речь не идет об аденоидах или гландах? Их ведь не надо возвращать?

– Конечно, нет. Речь идет об иммунокомпетентных органах, так называемых регионарных центрах иммунитета. Но сегодня и в отношении аденоидов и миндалин у нас отношение уже другое. Мы не занимаемся радикализмом. Мы не убираем как можно раньше всем аденоиды.

– А мне вот в детстве дважды удаляли аденоиды, потом – миндалины. Начались бронхиты…

– Совершенно верно. Особенно это заметно у детей-аллергиков, у детей младшего возраста. Ничего лишнего Всевышний не создал, поэтому нужно по возможности всё сохранить. Конечно, если эти органы из защитных, иммунокомпетентных превратились в очаги хронического воспаления и инфекции, их надо удалять. Но всё равно мы проводим так называемую органосохраняющую операцию: убираем лишь ту часть, которая мешает, например, носовому дыханию, или препятствует прохождению воздуха через слуховые трубы в барабанную полость. Таким образом, аэрация и вентиляция барабанной полости восстанавливается. И, наконец, последнее. Сегодня мы удаляем аденоиды только под контролем эндоскопа. Нельзя удалять аденоиды «на глазок», «под корень», как нередко, к сожалению, делают многие наши коллеги до сих пор.

– Почему?

– Потому что, убрав всю ткань до основания, до предпозвоночной фасции, мы даем условия для формирования рубцов. А рубцы в носоглотке – это проблема на всю жизнь. Человек не может и во взрослом возрасте ни откашлять, ни отсморкаться. Слизистая обладает и очищающими, и транспортными, и защитными фуункциями. Поэтому вмешательство должно быть минимальным, аккуратным и только по показаниям. Особенно у детей.

– С какими патологиями к вам чаще всего обращаются?

– Самый большой процент у нас – это воспалительные заболевания верхних дыхательных путей. Речь идет в первую очередь о риносинуситах. Огромный процент детей приходит также с заболеваниями среднего уха. Но триггерный механизм их запуска – это, опять же, носоглотка. Это начало всех начал. Ведь что такое нос? Нос – это плацдарм соприкосновения внешнего мира и внутренней среды организма, место, где происходит их встреча. Поэтому очень важно, чтобы слизистая полости носа была здоровой, ведь это наш защитный орган.

– Как это сделать?

– В первую очередь, это, конечно, профилактика. На первом месте здесь стоят бытовые условия, правильное кормление, прогулки на свежем воздухе. Не перекармливать, не кутать, но и не мёрзнуть. Не увлекаться так называемой иммунотерапией и антибиотикотерапией. Ни в коем случае. Строго по показаниям. Сейчас мы делаем две мощнейшие работы. Их выполняют мои ученики. Они доказывают вред от злоупотреблений этими препаратами. Во всём должен быть щадящий подход – и в назначении препаратов, и в оперативном лечении.

– А в чём эти возрастные особенности проявляются?

– Во всём. Вот смотрите – носовая перегородка. В возрасте от 5 до 7 лет она бурно растет. А от 8 до 14 вообще не растет. А потом, от 14 до 16 лет в два раза увеличивается. Представляете? В этом возрасте нос становится иногда очень большим, потому что опережает рост и развитие организма в целом. В возрасте от 14 до 16 лет перегородка носа увеличивается на 24 миллиметра. А от 8 до 14 лет – всего на 4 миллиметра. Потом он опять «успокаивается». Можете себе представить? Во время операции нужно учитывать эти особенности.

Каждый возрастной период – это отдельный мир. Анатомия, топография сосудов и нервов совершенно разная. Поэтому для того, чтобы работать с детьми, нужно иметь опыт. И нужно их любить.

– А что важнее?

– Всё одинаково важно. Но быть детским врачом без этих двух компонентов нельзя.

– Знаю, многие ваши маленькие пациенты приходят сюда на кохлеарную имплантацию, которая даёт им возможность слышать.

– Кохлеарная имплантация – это рывок в медицине. Это подарок человечеству. Это новейшие технологии. Представьте: мы имплантируем во внутреннее ухо, можно сказать, в мозг этот имплант. У нас получается искусственное ухо. И ребенок начинает слышать. А что значит слышать? Это вторая сигнальная система. Человек, который сам себя не слышит, не может в полном объеме психически развиваться. Это большая трагедия. А сегодня они даже музицируют. Разве это не прекрасно? Вот смотрите, у нас 144 миллиона людей, из которых 14 миллионов глухие. Недаром их называют «страной глухих». Из них, даже по одной Москве, – это миллион триста нуждающихся в реабилитации.

– Серьезные цифры.

- Но сегодня эти проблемы активно решаются. Надо благодарить за это государство, которое повернулось лицом к этой проблеме. Это очень дорогостоящая операция, но ни один больной у нас не платит. Всё оплачивает государство. Более того: прооперировать мало. Их нужно учить слышать правильно. Это один из основных разделов нашей работы. У нас уникальные хирурги. В их руках сегодня всего лишь минут 20-30 эта операция длится. Но процесс реабилитации значительно более длительный и трудоемкий, и нужно пожелать выдержки, терпения, мудрости, здоровья тем людям, которые этим занимаются. Кстати, кохлеарную имплантацию тоже нужно делать как можно раньше, чтобы ребенок начал нормально развиваться. Мы всех родителей обучаем навыкам реабилитации ребенка после этой операции, и если этим заниматься, то он растет обычным ребенком, ничем не выделяясь среди своих сверстников.

– Знаю, не все родители хотят идти на такую операцию.

– Да, с этим бывают сложности. Есть глухие и глухонемые родители, которые не хотят, чтобы их дети были другими. А есть родители, которые возвращаются домой после операции, особенно на периферии, и не хотят заниматься реабилитацией своего ребенка. Некогда им. Врачей на местах не хватает, которые владеют этими навыками. Поэтому нередко нашим специалистам приходится выезжать на места, чтобы обучить этому врачей, родителей, внушить им, как это важно. Вот на-днях два наших сотрудника поехали в Якутию. Не нашлось возможности у родителей ребенка приехать к нам.

– Неблизкая командировка, однако.

– Да, сначала самолетом, потом еще сутки поездом. С довольно объемной аппаратурой. Но как иначе? Мы же оперируем таких детей, рассчитывая на отдаленный результат, а не просто сделал – и хоть «трава не расти».

– Непростая у вас жизнь.

– Конечно, всё непросто. Поэтому сейчас создаются и ясли, и школы для таких детей. Это социально адаптированные люди. И это прекрасно. Это – богатство государства. Мы все счастливы, что мы имеем отношение к этому великому делу.

– Мы сейчас в коридоре разговаривали с очень общительным мальчишкой лет пяти. Что с ним случилось?

– В годовалом возрасте он ударился о детскую кроватку. Перегородка у него встала перпендикулярно. Он фактически не дышал. Если бы его в этом же возрасте привезли и соперировали, последствий бы удалось избежать. Но родители живут не в Москве. Хирурги там решили сделать иначе. Они проткнули дырочку в этой криво стоящей перегородке, и решили: пусть он через неё дышит. Операций ему все эти годы не делали. Мы, конечно, оперируем в таких случаях сразу. Даже в остром периоде, после травмы, не дожидаясь грубых деформаций наружного носа.

– Что вы ему будете делать?

– Большую ринопластику. Фактически мы разберем ему нос и заново соберем в правильном положении. Вытащим четырёхугольный хрящ, его смоделируем, перфорируем и реимплантируем. После перфорации, после того, как я его выровняю, я его переверну. Что было сверху – будет снизу. Что было спереди – будет сзади. Он нормально начнет дышать, станет обычным пацаном. Сейчас он такой бледный вследствии того, что его мозг и организм в целом все эти годы недополучает кислород.

– Потрясающе. Вы сами будете делать эту операцию?

– Да. Конечно. Это ювелирная операция, такие я стараюсь выполнять сам. Будет у него ровный, красивый нос, и правильное дыхание, и оксигенация мозга, сердца, всего организма восстановится. Не будет хронического кислородного голодания. Мы создаем ему условия для правильного психофизического развития, о чем я уже говорил.

Беседу вела Наталия Лескова.

Фото автора и из архива профессора А.С. Юнусова.